Locus ubi mortui docent vivos.
Прибираюсь в черновиках, сборная солянка цитат отовсюду )
читать дальшеУ большинства из тех, кто видел Азирафеля в первый раз, складывалось о нём следующее впечатление: во-первых, что он англичанин; во-вторых, что он весьма умён; и в-третьих, что он настолько голубой, что любой тропический остров нанял бы его, чтобы подсвечивать небо в разгар туристического сезона. Два мнения из этих трёх были не верны: небеса не Англия, что бы там себе ни думали некоторые поэты, а ангелы не имеют пола, если только всерьёз этим не озаботятся. А вот умён он был - это правда. (Пратчетт)
Кодекс Игорей был весьма строг. Никогда Не Возражать. В обязанности Игоря не входило лезть под руку со всякими фразами типа: "Нет, герр мафтер, это артерия". Хозяин всегда прав. Никогда Не Жаловаться. Со стороны Игоря такие фразы, как "Но это же в тяфяче миль отфюда!" были абсолютно недопустимы. Никогда Не Язвить. Игорь даже в мыслях не мог произнести что-нибудь вроде: "Ефли б я так хохотайт, я бы на вфякий флучай повидайт доктор". И Никогда, Никогда Не Задавать Вопросов. Конечно, под этим имелись в виду ВАЖНЫЕ вопросы. Вопрос "Не хотейт ли герр мафтер чашку чая?" задавать было можно, а вопрос "Зачем герру мафтеру целая фотня девфтвенниц?" или "Где же мне ифкайт в это время футок человечефкий мозг" - нет. (Пратчетт)
Это хуже, чем преступление. Это - ошибка. (Талейран-Перигор)
Люди не хотят жить вечно. Люди просто не хотят умирать. Станислав Лем
Встали в позу? Вот вся награда у вас будет - нахождение в данной позе. Получайте от этого удовольствие, как сможете... (Анна_y)
Жизнь слишком коротка, чтобы делать для себя то, что могут для тебя сделать за деньги другие.
Любовь умирает. Величайшая трагедия жизни состоит не в том, что люди гибнут, а в том, что они перестают любить.
Деньги — это шестое чувство, позволяющее пользоваться остальными пятью.
Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь через посредство знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими. Мы похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная их языка; им хочется выразить много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В мозгу их бурлят идеи одна интересней другой, а сказать эти люди могут разве что: «Тетушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик». (Сомерсет Моэм)
— «АПАСНЫЕ МЛЕКАПИТАЮЩИЕ, РЕПТИЛЬИ, АМФИБЬИ, ПТИЦЫ, РЫБЫ, МЕДУЗЫ, НАСЕКОМЫЕ, ПАУКИ, РАКОБРАЗНЫЕ, ТРАВЫ, ДЕРЕВЬЯ, МХИ И ЛИШАЙНИКИ ТЕРРОР ИНКОГНИТА». — Его взгляд пробежался по корешку. — ТОМ 29, — добавил он. — ПОДТОМ В.
Окружение Вильяма считало справедливость сродни углю или, допустим, картошке. Типа: «когда понадобится, тогда и закажем».
Столы были древними и потрепанными. Для того чтобы они не качались, потребовалось – вопреки всякому здравому смыслу – подложить картонки под все 4 ножки каждого стола.
Людям нравится, когда им говорят то, что они уже знают. Помни об этом. Но когда говоришь им что-то новое, люди начинают нервничать. Новое…понимаешь ли, новое оказывается для них неожиданным. Им нравится узнавать, что, скажем, собака покусала человека, потому что собаки именно так и поступают. Но о том, что человек покусал собаку, людям не хочется знать, потому что так быть не должно. Короче говоря, людям кажется, что им нужны новости, но на самом деле они жаждут старостей.
Государство – это в некотором роде старинная гребная галера. Гребцы – на нижних палубах, а на верхней – рулевой и прочие командиры. И все они заинтересованы в одном: чтобы корабль не пошел ко дну. Вот только гребцам вовсе не обязательно знать о каждой мели, которую удалось миновать, о каждом столкновении, которого сумели избежать. Это только их расстроит, а значит, они могут сбиться с ритма, ну и так далее. А гребцы должны грести.
—Существуют сотни способов справиться со всякими там умертвиями.
— Чеснок, — решительно произнес главный философ. — Мертвецы не переносят чеснок.
— И я их понимаю, — сказал декан. — Сам это дерьмо терпеть не могу.
— Мертвец! И он тоже! Мы все мертвы! — мигом завопил казначей, тыкая в декана пальцем.
-Я говорю не о том бедняге, что сидел в яме, – снова перебил его философ. – А о людях, бросавших камни. Они были полностью уверены. Уверены в том, что в яме сидят не они. Это было написано на их лицах. И они были этому так рады, что бросали камни изо всех сил.
Виктор гордо вскинул голову:
— На свете есть вещи, которые настоящий мужчина должен делать в одиночку.
Она бросила на него раздраженный, непонимающий взгляд:
— Что? Что? Тут такое творится, а ты собрался в уборную?!
— Все дороги ведут в Анк-Морпорк.
— Я думал, все дороги ведут из Анк-Морпорка.
— Тиффани, я всегда с одобрением относилась к твоей прямолинейной манере задавать вопросы, — громко встряла мисс Тик. — Но сейчас, не могла бы ты проявить любезность и позволить мне похвалить тебя за умение промолчать!
Люди в Мелу не очень-то доверяли ведьмам. Они думали, что ведьмы снимают подштанники и танцуют под луной. (Тиффани провела свое собственное расследование и с некоторым облегчением обнаружила, что можно быть ведьмой и без танцев. Нет, если вам так хочется, то пожалуйста, только надо хорошенько запомнить расположение крапивы, чертополоха и ежиков).
— А что с господином Достаблем?
Гном наклонил голову.
— С тощим типом, торговавшим сосисками?
— С ним. Он не пострадал?
— Вряд ли, — осторожно ответил гном. — Он даже умудрился продать молодому Громобою сосиску в тесте. Это факт.
Вильям на секунду задумался. В Анк-Морпорке излишне доверчивых новичков поджидало множество ловушек.
— Ну хорошо, а с господином Громобоем все в порядке?
— Вероятно. Некоторое время назад он прокричал в щель под дверью, что чувствует себя гораздо лучше, но предпочитает оставаться там, где он есть. По крайней мере еще пару часов.
Им нужна была лишь чуточка Тайного Знания, чтобы придать остроты пресным блюдам повседневности; при этом желательно, чтобы подавались они порциями максимум по сорок пять минут и перемежались чаем с печеньем.
читать дальшеУ большинства из тех, кто видел Азирафеля в первый раз, складывалось о нём следующее впечатление: во-первых, что он англичанин; во-вторых, что он весьма умён; и в-третьих, что он настолько голубой, что любой тропический остров нанял бы его, чтобы подсвечивать небо в разгар туристического сезона. Два мнения из этих трёх были не верны: небеса не Англия, что бы там себе ни думали некоторые поэты, а ангелы не имеют пола, если только всерьёз этим не озаботятся. А вот умён он был - это правда. (Пратчетт)
Кодекс Игорей был весьма строг. Никогда Не Возражать. В обязанности Игоря не входило лезть под руку со всякими фразами типа: "Нет, герр мафтер, это артерия". Хозяин всегда прав. Никогда Не Жаловаться. Со стороны Игоря такие фразы, как "Но это же в тяфяче миль отфюда!" были абсолютно недопустимы. Никогда Не Язвить. Игорь даже в мыслях не мог произнести что-нибудь вроде: "Ефли б я так хохотайт, я бы на вфякий флучай повидайт доктор". И Никогда, Никогда Не Задавать Вопросов. Конечно, под этим имелись в виду ВАЖНЫЕ вопросы. Вопрос "Не хотейт ли герр мафтер чашку чая?" задавать было можно, а вопрос "Зачем герру мафтеру целая фотня девфтвенниц?" или "Где же мне ифкайт в это время футок человечефкий мозг" - нет. (Пратчетт)
Это хуже, чем преступление. Это - ошибка. (Талейран-Перигор)
Люди не хотят жить вечно. Люди просто не хотят умирать. Станислав Лем
Встали в позу? Вот вся награда у вас будет - нахождение в данной позе. Получайте от этого удовольствие, как сможете... (Анна_y)
Жизнь слишком коротка, чтобы делать для себя то, что могут для тебя сделать за деньги другие.
Любовь умирает. Величайшая трагедия жизни состоит не в том, что люди гибнут, а в том, что они перестают любить.
Деньги — это шестое чувство, позволяющее пользоваться остальными пятью.
Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь через посредство знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими. Мы похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная их языка; им хочется выразить много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В мозгу их бурлят идеи одна интересней другой, а сказать эти люди могут разве что: «Тетушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик». (Сомерсет Моэм)
— «АПАСНЫЕ МЛЕКАПИТАЮЩИЕ, РЕПТИЛЬИ, АМФИБЬИ, ПТИЦЫ, РЫБЫ, МЕДУЗЫ, НАСЕКОМЫЕ, ПАУКИ, РАКОБРАЗНЫЕ, ТРАВЫ, ДЕРЕВЬЯ, МХИ И ЛИШАЙНИКИ ТЕРРОР ИНКОГНИТА». — Его взгляд пробежался по корешку. — ТОМ 29, — добавил он. — ПОДТОМ В.
Окружение Вильяма считало справедливость сродни углю или, допустим, картошке. Типа: «когда понадобится, тогда и закажем».
Столы были древними и потрепанными. Для того чтобы они не качались, потребовалось – вопреки всякому здравому смыслу – подложить картонки под все 4 ножки каждого стола.
Людям нравится, когда им говорят то, что они уже знают. Помни об этом. Но когда говоришь им что-то новое, люди начинают нервничать. Новое…понимаешь ли, новое оказывается для них неожиданным. Им нравится узнавать, что, скажем, собака покусала человека, потому что собаки именно так и поступают. Но о том, что человек покусал собаку, людям не хочется знать, потому что так быть не должно. Короче говоря, людям кажется, что им нужны новости, но на самом деле они жаждут старостей.
Государство – это в некотором роде старинная гребная галера. Гребцы – на нижних палубах, а на верхней – рулевой и прочие командиры. И все они заинтересованы в одном: чтобы корабль не пошел ко дну. Вот только гребцам вовсе не обязательно знать о каждой мели, которую удалось миновать, о каждом столкновении, которого сумели избежать. Это только их расстроит, а значит, они могут сбиться с ритма, ну и так далее. А гребцы должны грести.
—Существуют сотни способов справиться со всякими там умертвиями.
— Чеснок, — решительно произнес главный философ. — Мертвецы не переносят чеснок.
— И я их понимаю, — сказал декан. — Сам это дерьмо терпеть не могу.
— Мертвец! И он тоже! Мы все мертвы! — мигом завопил казначей, тыкая в декана пальцем.
-Я говорю не о том бедняге, что сидел в яме, – снова перебил его философ. – А о людях, бросавших камни. Они были полностью уверены. Уверены в том, что в яме сидят не они. Это было написано на их лицах. И они были этому так рады, что бросали камни изо всех сил.
Виктор гордо вскинул голову:
— На свете есть вещи, которые настоящий мужчина должен делать в одиночку.
Она бросила на него раздраженный, непонимающий взгляд:
— Что? Что? Тут такое творится, а ты собрался в уборную?!
— Все дороги ведут в Анк-Морпорк.
— Я думал, все дороги ведут из Анк-Морпорка.
— Тиффани, я всегда с одобрением относилась к твоей прямолинейной манере задавать вопросы, — громко встряла мисс Тик. — Но сейчас, не могла бы ты проявить любезность и позволить мне похвалить тебя за умение промолчать!
Люди в Мелу не очень-то доверяли ведьмам. Они думали, что ведьмы снимают подштанники и танцуют под луной. (Тиффани провела свое собственное расследование и с некоторым облегчением обнаружила, что можно быть ведьмой и без танцев. Нет, если вам так хочется, то пожалуйста, только надо хорошенько запомнить расположение крапивы, чертополоха и ежиков).
— А что с господином Достаблем?
Гном наклонил голову.
— С тощим типом, торговавшим сосисками?
— С ним. Он не пострадал?
— Вряд ли, — осторожно ответил гном. — Он даже умудрился продать молодому Громобою сосиску в тесте. Это факт.
Вильям на секунду задумался. В Анк-Морпорке излишне доверчивых новичков поджидало множество ловушек.
— Ну хорошо, а с господином Громобоем все в порядке?
— Вероятно. Некоторое время назад он прокричал в щель под дверью, что чувствует себя гораздо лучше, но предпочитает оставаться там, где он есть. По крайней мере еще пару часов.
Им нужна была лишь чуточка Тайного Знания, чтобы придать остроты пресным блюдам повседневности; при этом желательно, чтобы подавались они порциями максимум по сорок пять минут и перемежались чаем с печеньем.
@темы: (c)